Уроженка Севского района рассказала о трагедии брянской деревни

Продолжаем публиковать материалы, посвященные воинам, боровшимся за Великую Победу.

Святая – так хочется сказать об этой удивительной женщине – Татьяне Горняковой. Она не была на фронте, не держала в руках оружие, но благодаря ее подвигу выжила целая семья.

Уроженка Севского района Брянской области Зоя Грибова (Горнякова), которая живет сейчас в Подмосковье, рассказала трагическую историю своей семьи и родной деревни. Произошло это во время войны.

Очнулась она на дне ямы от теплой, липкой крови, пропитавшей все тело и одежду. Огромного труда стоило выползти , протиснуться и освободиться от наваленных десятков мертвых тел. Наверху, уже полностью обессиленная и безразличная ко всему, жадно ловила ртом свежий воздух. Рядом стонал и пытался встать, тоже мокрый от крови, молоденький паренек с перебитыми ногами. Но получалось у него только приподняться на руках. В сумерках холодного весеннего вечера показались три силуэта. Услышала, как лязгнули затворы. Подошли трое немцев, что-то тихо переговорили между собой. А затем раздался выстрел, добивший паренька. Крайний немец подошел ближе, поднял винтовку и, чуть помедлив, уже громко спросил: «Wie viele Kinder hast du?» Сколько детей у тебя? Мама подняла руку и показала четыре пальца. «Hier?» Здесь? И указал стволом на яму. «Нет, нет. Они одни дома». И махнула в направлении Безгодкова. «…geh nach Hause». Иди, иди домой. И повторил несколько раз… Страх наступил внезапно, пробивая до дрожи. Первые метры прошла тихо, ожидая выстрела в спину. А затем побежала…

… Ближе к концу апреля 1942г повеяло гарью, а ночами стали видны всполохи дальних пожаров. Все слышнее доносились со стороны Суземки отдаленные взрывы, иногда канонада. Почти каждый день над окрестными деревнями и селами кружил немецкий самолет, что-то высматривал и изредка строчил из своих пулеметов. Становилось все тревожнее, и без крайней необходимости никто из домов уже не выходил. Однажды ночью через Безгодково проходил большой партизанский обоз, и партизаны в разговорах поведали, что каратели палят суземские и серединобудские деревни, а их жителей расстреливают. И скоро придет черед и Безгодково. И надо уходить в лес, пока есть возможность, через с. Заулье, где еще стоял партизанский отряд. Часть односельчан ушла к вечеру следующего дня, послушались этого совета, закопав свои пожитки на огородах и в укромных местах. Надеялись, что скоро вернутся к своим опустевшим домам. Большая часть соседей и родственников все же осталась. Многие не верили, сомневались. Да как жить в лесу с детьми, и куда деть оставшуюся живность в хозяйствах? Так думала и моя мама, Горнякова Татьяна Константиновна, 1912 года рождения. Муж Петр Григорьевич ушел на войну в числе первых в 1941-м и прислал всего одно письмо. Осталась с четырьмя детьми: Николаю было 13 лет, Владимиру − 10, Рае − 4 , мне – меньше года, на руках. И как, и чем их прокормить, много ли продуктов унесешь с собой? Несколько дней прошли в тревоге, но никаких значимых событий в деревне не происходило, и все успокоилось. Земля стала прогреваться, впереди предстояли тяжелые весенние полевые работы. Еще раз просматривали семена картофеля, прогревая на солнце, ремонтировали нехитрые орудия труда…

… Каратели нагрянули внезапно. Безгодково − это одна длинная улица вдоль речушки Ульяны, граница Суземского и Севского районов. Заполыхали крайние дома, затрещали автоматные очереди. Выбивали двери и окна, врываясь в дома, выгоняя всех, кто попадался в тот момент. В погреба и подвалы бросали гранаты, расстреливали скотину в хлевах. Жителей, а это в основном были женщины, старики и дети, собрали в центре деревни и погнали по улице на окраину…

… С давних времен картофель в деревне хранили в земляных ямах, напоминающих по форме бутылку. Почти всегда выкапывали их перед домами, у дороги. Метров пять-шесть вглубину. Весной обязательно открывали и проветривали. Люди шли по улице в дыму горящих хат, сбившись в плотную, широкую толпу, и в одну из картофельных ям, открытую, меня, сестру и братьев мама мгновенно и сбросила. Мадьяры, немцы и полицаи этого не заметили. Мы упали на остатки картошки, не разбились, не поранились. И не заплакали… Мы спаслись, мама нас вытащила уже ночью. Остальных односельчан расстреляли…

Вспоминала ли она того немца, который пожалел ее и еще раз не расстрелял? Наверное, да. Но для всех он и его сослуживцы в памяти моей матери и ее односельчан по Безгодкову останутся прежде всего карателями – преступниками, погубившими десятки безвинных людей только в нашей небольшой деревне. Для них, убивших несколько сотен в окрестных селах и деревнях Орлия, Глинки, Поляна, Ивник, Ефимовичи, Бересток, Новоселки, Павловичи, Светово, одной жизнью меньше или больше − разницы тогда не существовало…

Помню ли я 9 мая 1945 года? Нет, не помню. Не осталось в моей детской памяти радости этого дня. Только рассказы моей мамы о Дне Победы, о войне, освобождении в 1943-м и чувство голода на многие годы. Отец не вернулся, погиб на войне. В середине войны от простуды и голода умер старший брат Николай, опора матери. Мы остались уже вчетвером. Землянка, выкопанная ее руками, рухнула в половодье весной 1946 года, ночью придавив нас всех и отправив маму на два долгих года в больницу. Она тогда еще раз спаслась, выползла. И спасла нас снова, как и весной 1942 года. Поломанная, с сильнейшей контузией, откопала, вытащила из засыпанной и почти затопленной водой ямы. А я, сестра и средний брат «пошли по людям». Голодные, холодные всегда, почти каждый день выходили мы на дорогу и ждали маму. И мы дождались… И свою маму до ее кончины уже никогда не бросали…

К 80-м годам прошлого века Безгодково опустело, жители разъехались, все заросло бурьяном. Уже не найти в оврагах за деревней место расстрельной ямы. Напоминает сегодня о трагедии весны 1942 года, устроенной карателями против мирных людей, только несколько могильных плит на местном Безготковском кладбище. И небольшой камень-памятник с фамилиями и именами наших родственников Горняковых и Морозовых, установленных севскими казаками и поисковиками несколько лет назад недалеко от мостика через реку Ульян, на месте обрушенного взрывами гранат подвала, где прятались они от карателей…

Впервые почти за три десятка лет жизнь снова приходит в Безгодково − провел электричество и построил первый дом Урамов Роман. Его прадеда и прабабку повесили немцы на родном поместье в марте 1943-го за спасение раненного алтайского лыжника. Есть у Романа мечта − установить поклоный крест и мемориальные плиты с фамилиями своих односельчан по Безгодкову, не пришедших с фронтов войны и безвинно расстрелянных. И он обязательно свою мечту исполнит. Чтобы каждый, кто здесь родился, вырос и приехал повидать свои места или показать их внукам и правнукам, смог помянуть родных, погибших на той страшной войне и завершившейся нашей Победой 75 лет назад. Зажечь свечу, положить цветы и поклониться…

Зоя Грибова (Горнякова)