В Польшу и обратно. Три дня в бывшем соцлагере

I. Командировка в Польшу была спонтанной. Приказано – поехали. В одном из номеров БАГ мы рассказывали о том, как белорусские контрабандисты везут в соседнюю страну сигареты. Теперь могли сами посмотреть, как это происходит. Но цель состояла не только в этом.

Мы отправились до Бреста не через Гомель, а через Могилев. Решение навигатора (пока он не дурил) оказалось правильным , так как от Могилева начинается прекрасное четырехполосное шоссе, что искупало несколько лишних километров, которые нужно было преодолеть этим маршрутом. Опять вспомнились утверждения наших «законопослушных» дорожников, которые ссылаются на нормы времен Царя Гороха об интенсивности движения. Мол, будет проходить тысяч двадцать автомобилей в сутки по такой-то дороге, тогда только ее и можно расширять до четырех полос. От Могилева до Минска вряд ли проходит такое число машин, но тем не менее Батька расширил ее. Она и сейчас обновляется на некоторых участках. В итоге же более пятисот километров вы можете преодолеть не через Почеп, Новозыбков, Гомель и множество белорусских деревень, а по хорошим шоссе, в том числе Москва – Брест, где скорость ограничена 120 километрами в час. Плату с водителей российских легковушек не берут, хотя шлагбаумы на одном из участков стоят.

Несколько камер фиксируют нарушения скоростного режима на белорусском отрезке международного шоссе М1, но не все они работают, как показал наш радар-детектор. В Польше радар лучше не использовать, советовали нам знакомые, которые часто туда ездят: «Могут изъять даже из бардачка и оштрафовать». Но с польскими полицейскими мы встретились всего лишь раз. Они стояли, как и наши, в одном из переулков транзитной деревни и «отстреливали» тех, кто посмел превысить шестидесятикилометровый предел скорости.

Заправились, естественно, еще в Бресте на АЗС «Лукойла». Литр «девяносто пятого» бензина дешевле , чем у нас, почти на полтора рубля. При том же качестве. Расплатиться можно российскими и белорусскими рублями, евро и долларами, но сдачи часто не бывает, потому нужно иметь разнокупюрный запас. В Польше цена бензина вдвое дороже – около 57 рублей за литр. Но пока эту страну отделял от нас Варшавский мост, переброшенный через мутный Западный Буг.

− Рыбу ловить тут не разрешают: граница, − озабоченно сказал нам автомобилист из Бреста, который ехал в Польшу за продуктами. – Хотя все равно как-то видел ребят с удочками. За всеми не углядишь.

Действительно, пока народу больше, чем камер видеонаблюдения, с вольными охотниками и рыбками ничего не поделать. Но вот на самом международном пункте пропуска эти электронные глаза просматривают каждый квадратный метр. На обратном пути эти неумолимые глаза будут стоить нам 18 бутылок немецкого пива, вкус которого мы так и не попробовали. Но на этот раз белорусские таможенники и пограничники пропустили быстро – всего минут за сорок. И началось долгое стояние на мосту, через середину которого проходит граница между бывшими частями Российской империи. Польская девушка в форме, опершись на перила, безрадостно взирала на зеленоватое течение реки, но раз в полчаса давала команду на отправку очередной партии автомобилей.

Мы все завидовали тем, кто ехал на автобусах – их пропускали вне очереди, − и водителям автомобилей с номерами стран Евросоюза. Для них отведено несколько таможенных коридоров, и свободные граждане продавшихся Евросоюзу стран пересекали границу всего за несколько минут. В отличие от нас. Час, два, третий, а мы все ждем. И слушаем рассказ брестского автомобилиста, который едет в Бялу Подляску, чтобы прикупить харчишек и одежды.

− В полтора раза дешевле, чем в Бресте, − радуясь за чужую экономику, рассказывал Вячеслав. − Я перед учебным годом с ребятами ездил туда, всех обул-одел. А сейчас с матерью едем, тут всего-то от нас пятьдесят верст. Бензин у них дорогой, но мы ж на своем газе ездим. Точнее, на вашем, российском.

− А что же нормы проезда и провоза?

− Ну, да, раз в неделю можно ездить, но нам хватает. Некоторые каждый день умудряются, а вон видите?..

Да, мы уже давно заметили, как снуют по мосту туда-сюда граждане, которых наши дальнобойщики называют контрабандистами. Если у вас «перегруз» в багажнике, они могут выручить, подсев к вам в автомобиль. И еще приплатят, так как живут за счет того, что пересекают границу туда-сюда. Разумеется, таможенники знают об их бизнесе, но не всякий попадается. И все же поляки ищут тщательно. В этом мы убедились, когда наконец одолели мост и застряли в другой очереди – к польским пограничникам и таможенникам в мутно-зеленой форме.

Служивые люди обнюхивали в некоторых автомобилях с белорусскими номерами − российские их не интересуют − каждый уголок. Проглядывали днище с помощью зеркалец, просвечивали закоулки фонариками, прощупывали, простукивали, но все равно при нас никого не уличили в контрабанде. Наш мужик все равно хитрее. Не может же польский таможенник представить, чтобы белорусы вырезали в кузове отверстия для заталкивания в полость блоков сигарет, заранее упакованных особым способом, а потом кузов заваривали и закрашивали – новье! Пачка обычных сигарет в Евросоюзе стоит дорого – около 150 – 200 рублей, потому понятно желание белорусов и их соседей сновать туда-сюда через границу. Поляки понимают, что контрабанда протекает, но вот каким способом – до сих пор думают. И они ведь не делали вид, а действительно тщательно искали, причем целым взводом. И очень обозлились, когда увидели наставленный на них объектив камеры. Увы, это была «зеркалка» корреспондентов «Брянской автомобильной газеты».

Решительное шествие к нам сурового малого, который почему-то напомнил нам среднестатистического жителя Почепа, ничего доброго не предвещало. Он-то хоть и почепского вида, но польского происхождения. А Восток для поляков так же грозен, как и Запад. Потому у них нескончаемо ведутся в сети споры о том, как разрывали между собой многострадальную страну русские и немцы. В общем, на нас надвигалось историческое возмездие.

− Шо пан робыт?

У поляков не принято незнакомым говорить «вы» или «ты», они обращаются к ним в третьем лице. Так нам пришлось стать панами. Кроме «дженкуе» и «бардзо дженкуе», к тому моменту мы по-польски ничего не знали, но благодарить таможенника, когда он поймал нас на чем-то нехорошем, было бы странно. А объяснить, что нигде нет знаков, запрещающих съемку, что ничего нехорошего не совершали, мы могли только наивным разведением рук и произнесенным на нерусский манер: «Фото?». Но почепско-польский малый продолжал историческое возмездие:

-Пан желает штрафа?

Штрафа мы не желали, равно как и осложнения международной обстановки, просто очень хотелось запечатлеть, как шмонают нашего брата-белоруса на третьем Пассате. Очевидно, мы так убедительно махали руками, отвергая даже мысль о штрафе, что таможенник столь же решительно, как подошел, развернулся и удалился. А мы, отдышавшись, стали изучать табличку, на которой значились нормы провоза алкоголя. Далась же нам эта табличка! Нет, не из-за видеокамер, а из-за нее мы потеряли те самые 18 бутылок пива. Просто передали их доброму человеку из Речи Посполитой. Задаром, с ноющим сердцем, с грустным взглядом вслед удалявшемуся автомобилю…

Очнемся же. На табличке значилось по-польски, что можно провозить по литру крепкого алкоголя на человека, по два литра… Взгляд быстро соскользнул к народному напитку. Нам показалось, что перевод о провозе пива мы сделали безошибочно – по 16 литров на брата. Но даже если, усвоив на границе азы польского языка, мы все перевели правильно, то не учли одного – эти нормы действовали применительно к Польше, но не Белоруссии. Обратно-то Батька не позволяет ввозить много.

Отдышавшись от атаки таможенника и поклявшись друг другу, что впредь съемки… нет, конечно же, будем снимать, как и прежде, но более осторожно, − мы продолжили путь по земле бывшей Российской империи. При этом сразу ощутили, что российской она никогда и не была. Все на чужеземный лад, все как-то гладко, узко и дисциплинированно.

II. «Добро пожаловать в Европейский союз», − это приветствие встречает всякого въезжающего на территорию Польши. Союз нерушимых республик свободных… От Тересполя до Варшавы – сплошное минное поле для русских водителей. В том смысле, что вдоль трассы – ровной и скучной – тянутся бесконечные деревни, где нужно соблюдать известный предел скорости. Щиты предупреждают, что всюду вас могут встретить радары. Стало быть, днем до 23 часов – строго 50 километров в час, вне населенных пунктов – 90, на четырехполосной магистрали – 120, на автобане, или, как ее поляки называют, автостраде – 140.

Признаться, один раз мы разогнались гораздо быстрее. Хотелось, кроме известной русской привычки, проверить качество покрытия польского автобана. Шоссе оказалось идеальным, лучше, ровнее, чем старый немецкий автобан, потому что построено недавно. В общем, на 220 километрах в час мы прекратили игру с польской полицией и не менее польскими радарами. Впрочем, полицию видели только один раз. У ребят в форме шеи вытянулись от попыток выглянуть из переулка в надежде увидеть лихача. Но полсотни километров в час стали для нас непреложным законом до Варшавы, откуда и начинается четырехполосная автострада.

Польша в Союзе, но пока не полноценно – у нее свой злотый. Дальнобойщики подсказали, что лучший курс обмена в кафе около Бяла-Подляски, там, где «самолеты». И мы высматривали эти самолеты, попутно отмечая, как здорово устроены на узком шоссе пешеходные переходы. Не заметить их издалека невозможно. Они освещаются электричеством, вырабатываемом солнечными батареями. Пешеходов страхует спасительный островок посередине и яркие светящиеся, будто новогодние гирлянды, знаки.

Истребители, действительно, поджидали нас недалеко от поворота на Бяла-Подляску. Путь к обменнику − кантору − преграждала гряда здоровенных камней. Только такой способ позволил владельцам территории уберечься от наплыва фур. Штраф в 500 евро, о котором предупреждали на русском языке, судя по всему, не всех пугал. Но зато радовали своими цифрами табло в обменнике. На нем значилось, что за десять рублей вам дадут один злотый. Дадут-то дадут, но когда кантор открыт. А в субботу окошко было закрыто. Пришлось крутиться по соседнему поселку в поисках кантора. Околица была слишком похожа на наши пустыри, зарастающие сорняками. А захудалый обменник, который мы наконец нашли, напомнил ларьки перестроечных времен, от которых Брянск доселе пытается избавиться. Тут за сто рублей давали только девять злотых, но деньги нам нужны были для гостиницы, потому пришлось смириться с десятипроцентной потерей.

Еще восемь лет назад дорогу через Польшу сопровождали унылые хутора с небогатыми домишками, но теперь развалюхи встречаются редко, причем создавалось впечатление, что на их крышах лежит шифер Фокинского завода. Польша в долгах, но народ понемногу копит свои злотые. В этом бывшая часть Российской империи тоже противоположна нынешней России, которая вроде бы не стонет от долгов, но не позволяет богатеть большей части народа. Впрочем, даже дороги свидетельствовали о том, что у Польши свой путь. В Евросоюзе – но свой. Иначе эту страну не заселяло бы славянское племя, иначе после нашего отъезда здесь не начались бы волнения националистов (мы тут ни при чем).

Придорожные табло показывали, что воздух прогрелся до 11 градусов, а асфальт – до 15. Хоть ложись и грейся. Но сумерки были не за горами – в Варшаве. Ее окраины не производили столичного впечатления, вот тут-то как раз еще витал дух социализма, застывший в унылых строениях. Попытки разобраться в дорожных переплетениях ни к чему не привели. Мы промахнулись с картой навигатора, и он стал вести себя как пьяный мужик, который разве что не матерится, но посылает вас туда и сюда, а чаще призывает перепрыгнуть через разделительные барьеры. Но отключайте иногда навигаторы, чтобы познакомиться с добрыми случайными людьми, а их везде много.

Языки надо знать. Тем более славянские. Это мы поняли, когда наконец остановились где-то на окраине Варшавы, которую уже окутала тьма, подпираемая не столько уж частыми фонарями. Попытки объяснить, что нам нужен автобан до Берлина, вызывали у отзывчивых поляков то ли восхищение, то ли изумление: куда вас занесло? Они рисовали в сумерках повороты и развязки, но этого было мало для того, чтобы выбраться из лабиринтов Варшавы. Мы погружались в ее каменное чрево неотвратимо и невесело. Вроде город, а мы чувствовали себя как в пустыне, над которой вдобавок стал накрапывать дождь. Где мы наконец остановились, не ведаем до сих пор, но сердце Варшавы было где-то недалеко – мы почувствовали волнение этого сердца, которое, опять-таки, лучше всего выражалось архитектурой. Тут город был торжественнее и красивее, а готика в сумерках и вовсе могла бы навеять мысли о средневековье, если бы не электрические фонари.

Мы кинулись к паре, которая гуляла по бульвару. У молодого мужчины, кроме очков, была еще и крохотная собачка, которую он держал за пазухой.

− Автострада? – радостно воскликнул он и тоже начал чертить в сумраке карту.

Нам было стыдно, славянские корни слов помогали мало, совсем не помогали. И участливый поляк со своей супругой поняли это. Вот нашему-то спасителю не должно быть стыдно – он вдруг стал произносить заученные в школе фразы на русском языке. Они были невпопад, но отдельные слова все же свидетельствовали о том, что поляк говорит по делу. Наконец нам стало ясно, что он берет нас на поруки, то есть сейчас они сядут в свой Фольксваген и поведут к желанной автостраде. Мы убеждались, что даже в чужом городе язык до Берлина доведет.

С проводником путь до автобана Варшава – Берлин показался не таким уж долгим. Перед очередной развязкой Фольксваген остановился. Мы в долгу не остались и пошли со стеклянной гранатой навстречу доброму человеку.

Увидев ее, он в ужасе отшатнулся и закричал истерически:

− Нет! Нет!!

При этом уже прижал нашу бутылку водки к груди и продолжал кричать:

− Мы − братья, славяне!

− Презент, − сказали мы, и он сдался, восхищенно глядя на незнакомцев, а потом торжественно, победоносно махнул рукой на запад. – Теперь прямо, как Красная Армия!

Спасибо, польский брат, и за историческую шутку спасибо!

Моросил дождь, а от Слубице, который притаился на границе с Германией, нас отделяли четыре сотни километров. В дождь и в тьме кромешной по российским «автобанам» пришлось бы ехать не меньше шести часов, но уже через три часа мы были на месте, так как скорость 140 − 150 километров в час была отдыхом, настолько хороша эта дорога. Лишь иногда становилось не по себе при мысли, что в темноте можно напороться на отломившийся кусок рессоры от нашего КамАЗа или лопнувшую шину, или бревно. Странно, рессор не было, поленьев из злынковского леса – тоже. Кати себе во тьму и не мучайся дурными мыслями. Впрочем, четыре раза все же пришлось остановиться – для оплаты проезда. Всего до границы с Германией мы заплатили 69 злотых, то есть около 700 рублей. Получается, километр стоит менее двух рублей, то есть в три раза дешевле чем тариф, который предназначен для будущей трассы Москва – Питер.

Белорусский бензин заканчивался, и пришлось заехать на заправку. Сразу опозорились, так как не расстались со своими привычками. Суем злотые, но поляк их не берет. Что за чушь? Боится фальшивок, что ли? Или вид наш не нравится? Наконец, доходит, точнее, вспоминаем, что мы уже в Европе: нужно сначала заправиться, а потом уже рассчитаться. Далеко убежать все равно не сможете – всюду камеры. Да никто, судя по спокойному виду поляков, и не пытается бежать. Почему же у нас все построено на недоверии к автомобилисту?

Цена бензина сразу бьет по редакционному карману. Эх, прости, бухгалтерия, – 57 рублей за литр «девяносто пятого». Позже мы купили джинсы – всего за пять евро. Подсчитали, что каждые полсотни километров теряли по таким штанам, стало весело.

Блуждание по темной Варшаве и четыреста верст автобана все же притомили, московское время было поздним – двенадцать ночи. И хотя в Польше солнце закатывается по милости наших реформаторов на три часа позже, хотелось спать. Стали ждать указателя со словом «Слубице». Вот он, этот город на границе с долгожданными гостиницами. Свернули.

III. Изрядная часть польской экономики ориентирована на транзит − газа, нефти, автомобилей. И в этих устремлениях нет попытки нажиться сразу же. Уже несколько лет поляки настойчиво развивают придорожный бизнес, прививая ему вполне культурные начала. Ведь можно настроить помпезные дворцы, но невольно показывать всему миру свою алчность. Поляки ищут золотую середину. Если двухместный номер в неплохой гостинице Брянска стоит три с половиной тысячи рублей, то в Польше при той же «звездности» он вдвое дешевле. А за десять − пятнадцать евро можно остановиться в гостиницах для дальнобойщиков, и они тоже недурные. В пору «большого перегона» автомобилей их Германии в Россию эти отельчики облюбовали и брянские водители.

То, что этому бизнесу уделяет внимание правительство Польши, подтверждалось опросами на границе, когда мы уже возвращались домой. Несмотря на пронизывающий ветер, чиновники какого-то ведомства подходили к нашим водителям и просили ответить, где и сколько денег они оставили. Сразу понятно, зачем едут гости и в чем они нуждаются, а точнее, где еще подставить сачок, чтобы в нем задержалось лишняя сотня злотых. Точно так же в пору открытия средиземноморских курортов поступали и турецкие власти, проводившие опросы уже в аэропорту.

Мы остановились в гостинице пана Барановского – имя его гордо значится на стене отеля. Две тысячи рублей на двоих – и утром вам предложат за эту сумму даже неплохой завтрак. У вас попросят только паспорт и не будут требовать заполнения анкет, утомляя и без того уставших путников. Одно скверно – наши загулы. Точнее − наших соотечественников, которых завозят сюда туристическими автобусами по пути в Европу. Вечером начинается пиршество с грохотом закрываемых дверей, пьяным гоготом и криками. Поляки уже привыкли и не вмешиваются, но мирным соседям, к которым мы себя и отнесли, вынужденные соблюдать нормы трезвости на время поездки, было непросто заснуть. Зато утром нам было гораздо лучше, чем им, вяло заполнявшим ресторан с помятыми лицами.

Надо сказать, что выпить любят и поляки. Уже на обратном пути мы заглянули в придорожный ресторан, где с полдюжины мужиков, похожих на дальнобойщиков, закончивших утомительный рейс, расправлялись с бутылками. И делали это весьма резво. Двое захмелели очень изрядно, но все же вели себя культурно, на равных участвуя в общей беседе и не пытаясь носом попробовать салат или мясное блюдо. Кстати, не промахнулись бы. Порции у поляков огромные, не всякую тарелку переплывешь и поле не всякого шницеля обойдешь без подготовки. При этом поляки жалуются, что вынуждены все сильнее натягивать на себя европейский кафтан, применяя его стандарты. Некоторые вообще полагают, что продуктов отличного качества выпускают все меньше в угоду среднеевропейской колбасе и не менее евросоюзному маслу. Во всяком случае, именно это пытался нам втолковать собеседник, который тоже носит фамилию Барановский, хотя к владельцу отеля никакого отношения не имеет.

Польша и в Европе хочет оставаться собой, у нее свое лицо, ее народ самолюбив и ревнив, но при этом очень отзывчив на доброту. Любовь поляков к Родине не криклива, но она выражается во всем, и в музыке прежде всего. Наслушавшись местного радио, мы поняли, что очень много теряем из-за того, что при относительной открытости государственных границ культурные кордоны весьма высоки. Жаль, ведь современная польская музыка очень своеобразна, а исполнители талантливы. Даже сам язык в этих песнях лишается излишнего шипения и становится гораздо понятнее.

Поляки, как и наши прибалты, которые уже давно не наши, везут много побитых автомобилей из Германии. Некоторые целиком загружают автовозы, другие тащат на прицепе единственный Фольксваген или Рено, надеясь починить его и продать. При удаче, рассказывали они нам, можно заработать пятьсот – тысячу евро, на сверхприбыль не замахиваются.

Гораздо лучше сейчас продаются новые тягачи. Их покупают в Польше и брянские посланцы. Сто тысяч евро – и новый DAF отправляется в Брянск, где его тут же перепродадут, положив в карман несколько тысяч евро прибыли. Пока этот бизнес процветает. Единственное, что его сдерживает, это очереди на границе. В декабре «колейка» выросла до тридцати километров. Тот из перегонщиков, кто поопытнее, научился объезжать очередь под мат и угрозы остальных. Брянским водителям платят за этот труд около четырехсот евро, некоторые успевают в течение месяца съездить два – три раза.

У поляков более мирный бизнес. Их фуры беспрестанной вереницей идут в Германию и обратно. Похоже, они уже отобрали у немцев большую часть рейсов. Топливо в Польше чуть дешевле, чем у соседей, это дает им некоторую фору, но все же экономика не может развиваться так, как западноевропейская, потому что изначальное отставание было велико. Особенно это заметно по небольшим городкам. В той же Бяла Подляске нас поразили дороги. Нет, ям на них нет, но все они залатаны так, что быстрее сорока километров в час по буграм ехать не хочется. Кажется, тут затерялась эпоха развитого социализма, даже магазинчики выглядят очень скудно, а обилие небольших старых автомобилей лишь усиливает это чувство. Да и в лицах людей заметили мало радости, что сразу напомнило нам родной Брянск и не менее родную Москву. Может, это славянский путь такой – без радости к светлому будущему?

Однако унылость лиц всегда оборачивалась доброжелательностью, когда мы пытались с кем-то пообщаться или спросить о чем-то. Когда глубоким вечером нас занесло в какие-то дебри, не запечатленные ни одной картой навигатора, и мы остановились на краю деревни, местная жительница, не испугавшись посланников восточной стороны, долго пыталась объяснить, куда мы попали. Ее объяснения были похожи на гадания ненавязчивой цыганки. Она говорила, что если мы поедем налево, то конечно, когда-нибудь увидим просвет, но это будет скверный путь. Направо хороших дорог тоже нет. При этом лицо полячки было таким участливым, а голос таким добрым, что нам казалось, будто мы уже подъехали к Глинищеву. Потом нам попадались не менее приветливые люди, хотя это не мешало им давать по незнанию ложные советы. Проплутав в конце концов в предместьях Варшавы часа полтора, мы догадались подойти к польскому дальнобойщику. Он вылез с атласом и стал по-профессорски объяснять наши ошибки, а также пути их исправления. Он не ждал от нас благодарности, просто его отзывчивая натура требовала помочь заплутавшим русским, не требуя ничего взамен. Мы еще немного поговорили о жизни, узнав, что она у дальнобойщика вполне сносная и даже интересная, а потом отправились дальше – искать три дорожных кольца, после которых путь на Тересполь будет открыт. Сначала показалось, что и дальнобойщик что-то напутал, но скоро мы убедились в его профессионализме, выехав к заправке «Орлен» − распространенной в Польше сети.

Указатель отправил на объезд, и километров тридцать мы проскочили по автобану, который тянется уже в сторону Белоруссии. Очевидно, уже скоро он соединит Варшаву и Брест, а водителям не придется плестись польскими деревнями. И вот тогда шоссе протянется, по сути, от Атлантики до Москвы. Увы, Брянск останется в стороне со своими федеральными узкоколейками. Об этом мы и рассуждали в двенадцатом часу ночи, подъезжая к новому мотелю. Совсем какие-то домашние полячки, спокойные и доброжелательные, предложили номер всего-то за 1700 рублей, причем с завтраком впридачу. Туман прикрыл автомобили москвича, белоруса и фуры дальнобойщиков. «У нас тихо, никто ничего не тронет», − сказали хозяйки, хотя в багажнике у нас были только продукты, ну и, понятно, пиво и немецкое вино.

Мы же запомнили, что провозить можно по бочке на брата. Правда, в сторону Евросоюза. Первую вводную нам дал в гипермаркете Бяла Подляски белорус. Он сказал, что таможенники могут придраться, если продуктов одного вида слишком много. А уж спиртное… Но нет, мы не могли сразу же сдаться и выставить на обочину 18 бутылок немецкого пива, которое везли друзьям.

Полчаса ожидания на польской стороне перед Варшавским мостом – и полтора – на белорусской. По скоплениям очереди сразу понятно, кто защищает себя от наплыва чужеземного товара. Брянские дальнобойщики советовали еще перед поездкой договориться с соседями по очереди, чтобы распределить спиртное по другим машинам. Но мы снова решили соблюсти чистоту эксперимента. Среди уставших и даже затравленных белорусских таможенников выделялся один − крепыш с лицом непрошибаемого полицая. Разумеется, именно он и учинил нам досмотр.

− Вино? Шесть литров? И пива? Сколько-сколько? В «красный» коридор! Сейчас я скажу, чтобы вас пропустили.

Это означало, что мы должны вернуться к мосту и снова стать в очередь, а потом свернуть в «красный» коридор, где надо оплачивать пошлину. С каждого литра алкоголя, даже пива, – десять евро. Правда, бесплатно можно ввозить три литра того же вина на человека. Но свыше пяти литров на территорию Таможенного союза вообще не допускают.

− А если у нас нет денег на оплату пошлины?

− Обратно на польскую сторону отправитесь, − отрезал «полицай».

− А если здесь же выльем пиво?

− Запрещено.

− А если передадим другим водителям?

− Запрещено.

Милосердная сотрудница таможни сказала, что сейчас оформит нам отказ на ввоз пива, чтобы не платить за него, но это означает, что мы должны вернуться на Варшавский мост, избавиться от бутылок, развернуться на польской территории и возвратиться на белорусскую. Предстояла такая трата времени, что мы невольно ласково обматерили Таможенный союз и его порядки.

− Мы ни при чем, − виновато сказала сотрудница. – Мы приняли условия России.

России? Нет, это приняты условия спекулятивного капитала, который завозит к нам пойло целыми составами, но требует, чтобы за четыре бутылки пива отдельно взятый автомобилист заплатил 800 рублей пошлины. Мы назвали это ласково – идиотизмом – и отправились к Варшавскому мосту. Не успели доехать до него, как справа наперерез кинулся на допотопном Форде поляк. Он выскочил из машины и замахал руками. Мы остановились.

− Что у пана есть?

− Пиво.

− Давай, пан.

Одну упаковку, извлеченную из багажника, он ухватил так резво, что мы и моргнуть не успели. При виде второй он просиял. Когда же забирал третью, от счастья у него уже дрожали руки. Ни злотого, ни евро поляк нам не дал. Спасибо ему за спасибо. Он укатил в свой Евросоюз с нашей данью. Наверное, снова будет рассказывать своей жене о дурацких порядках на востоке. А мы вернулись в «зеленый» коридор. На место полицая уже заступил застенчивый парнишка, который знал о наших мытарствах. «У нас тут везде видеокамеры, по 60 человек увольняют…» − то ли жалуясь, то ли оправдываясь, сказал он.

− Спасибо, брат, − ответили мы и покатили на восток.