В брянском архиве найдены уникальные документы о винокурении Тютчевых

Брянский историк Светлана Никулина нашла в архиве уникальные документы о винокурении в семье овстугских Тютчевых. О своей находке исследовательница рассказала «Брянским новостям».

– После того как нашла документы, долго пыталась найти начало и конец истории. Сумела благодаря найденным отрывочным документам углубиться до 1795 ода и ответить на некоторые возникшие у меня вопросы о винокурении в семье Тютчевых, – сообщила Светлана Никулина.

Первоначальные ее находки относятся к 1818 году. Воспоминания декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина содержат один примечательный эпизод, рассказывающий об участии в масштабной благотворительности отца Федора Ивановича Тютчева во время голода в Смоленской губернии в 1820 году. Их было несколько – дворян, связанных узами родства и дружбы: И.Н. Тютчев, его родная сестра Н.Н. Шереметьева, её зять М.Н. Муравьёв и его друзья И.Д. Якушкин и И.А. Фонвизин. Из собственных средств они пытались до создания и приезда государственных комиссий и неповоротливого механизма финансовой помощи «чужим» голодающим крестьянам – спасти соотечественников от голодной смерти. Когда, взяв собранные в Москве Н.Н. Шереметьевой 15 тысяч рублей, И.Д. Якушкин и И.А. Фонвизин отправились в Смоленскую губернию помогать М.Н. Муравьёву, то нашли там его уже активно работающим вместе с родственниками Левашевыми и дядей его жены И.Н. Тютчевым. Эпизод описан в книге Г.В. Чагина «Армянский переулок, 11-а.».

– Новые находки в брянском архиве открывают источники такого явления, – пояснила Светлана Никулина. – Впервые мы узнаем о винокурении как важной составляющей хозяйства семьи Тютчевых в 1818 и других годах в таких мельчайших деталях. 18 января 1818 года  брянский уездный нижний суд зарегистрировал «Объявление», написанное рукой грамотного дворового господ Тютчевых – Ивана Андреевича Панова. Согласно ему, брянский помещик надворный советник Иван Николаевич Тютчев заключил  контракт с князем Дмитрием Ивановичем Лобановым-Ростовским, обязавшись на собственном винокуренном заводе при сельце Летошники (это недалеко от Овстуга) «выкурить хлебного горячего полугарного вина без всякого дурного запаха, пригара и примеса три тысячи ведер». Срок поставки – конец января, а при форсмажоре,  современным языком выражаясь, – конец февраля. Об используемой при этом посуде суд был извещен в прежние годы. 

Сам процесс описан так: «Затираться будет муки ржаной и солодовой в сутки в два оборота по девять четвертей девятипудового веса, а как вино выходом против прежнего случилось по хорошему искусству винокура и выходить будет по семи ведер из каждой четверти, кончить же сие винокурение через сорок восемь дней». Объявление подавалось для получения разрешения: «На выкурку означенного количества ведр вина господину моему сделать позволение, и в том дать узаконенное свидетельство».

Был представлен и сам контракт, подписанный в январе 1818, с которого канцелярист снял копию. Он содержит и другие любопытные подробности. Князь передавал поставленное вино знаменитому тогда на всю империю содержателю питейных сборов по Новгороду и Крестцам коммерции советнику Перетцу.

– Готовую продукцию – 36 тысяч литров в крепких надежных дубовых бочках, сделанных самим поставщиком, должны были принять присланные от Перетца комиссионеры или Его сиятельства князя Лобанова-Ростовского поверенные у Тютчева прямо на винокуренном заводе, – рассказала Светлана Никулина.

Принятию предшествовала процедура проверки качества-крепости продукта с поджиганием проб: «Вынимать на пробу с каждой бочки в половину оной ливером по одной чарке в штофе, и из десяти бочек вынутому ведру чинить отжиг на указную клейменую отжигательницу с одним пригалом и буде оное … выгорит и никакаго противного запаху в нем не окажется, принимать на меру или по метам на бочках нарезанных».

Дальнейшая транспортировка бочек, снабженных ярлыком-свидетельством на провоз была делом приёмщика: «Отправлять до пристани… на нанятых коштом содержателя Перетца подводах и за его присмотром». 

Цена за ведро была установлена в 2 рубля 75 копеек государственными ассигнациями. Иван Николавеич Тютчев получил в задаток на ведро по 75 копеек, а всего 2250 рублей. Остальные деньги – по 2 рубля «получить имею по приёме от меня всего количества вина на месте в сельце Летошники, и в принятии тех денег на сем контракте расписаться мне Тютчеву или моему поверенному уполномоченному доверенностию».

В третьем пункте контракта обозначены меры против нарушителя условий. Если Тютчев не поставлял к сроку готового спиртного в бочках, то князь Лобанов Ростовский имел право купить такое же количество у другого подрядчика. Разницу в стоимости должен был оплатить Тютчев, вернув и задаток не позже трёх дней. После трех дней неуплаты следовала более серьезная санкция – неустойка в размере 3 тысяч рублей. В случае, если не явится приёмщик от князя в договорный срок, и деньги задатка и произведенное вино оставались в собственности помещика с правом продажи по его желанию.

Контракт был составлен в 2 экземплярах и явлен в «Орловской  казенной палате и в брянских судах: земском – к сведенью онаго, а в уездном – для взятия на провоз ерлыков…1818 года генваря 12 дня сей контракт в орловской казённой палате явлен, и копия с него при деле оставлена, и для представления его в брянском уездном и нижнем земском судах  и получения по оному на провоз объявленного количества ведер вина в назначенный срок ярлыка возвращён просителю обратно, о чём и новгородская казенная палата уведомлена».

Третий сохранившийся документ – «Свидетельство от брянского земского исправника и со стороны содержателя брянской питейной конторы  зборов уполномоченного поверенного», сохранившийся в черновике (подлинник был отдан помещику?), не добавляет нового к предыдущим сведениям. Оно уточняет лишь факт неукоснительного личного контроля за процессом со стороны уполномоченных людей из уездного Брянска: «С тем присмотру за сим винокурением со стороны брянской питейной конторы не возбранять по всякой поставке вина и остатке оного на заводе, равно о всех переменах и остановках уведомлять меня и брянскую питейную контору».

Светлана Никулина поясняет:

– Поскольку последующие документы в деле за 1818 год отсутствуют – сохранность документов уездного города мало кого заботила в годы революций и войны 20 века, – можно лишь предполагать, что контракт был выполнен и бреши в тютчевском бюджете успешно закрыли. Отец учил в это время младшего сына Фёдора – тот заканчивал Московский университет. Подрастала дочь Дарья, которой нужно было собрать достойное приданое. Начинал службу – естественно, с небольшим жалованьем – старший сын Николай. Далеко не все соседи Тютчевых по Брянскому уезду занимались винокурением в промышленных масштабах, многие, подав однажды «Объявление» и попробовав хмельное дело, оставляли его. Документы упоминают и большие, и меньшие объемы производства: каждому дворянину официально было дозволено выкуривать «90 ведер вина ежегодно для домового обихода». 

Судя по документам, в своё время винокурением в больших объемах занимались и дед Ф.И.Тютчева – Николай Андреевич, и дядя Дмитрий Николаевич Тютчев.