«Я обнимаю и всю целую…» 4 декабря родился Великий князь Михаил Романов

4 декабря 1878 года родился Великий князь Михаил Романов − четвертый сын Александра III, младший брат последнего императора Николая II, генерал-адъютант, государственный деятель. Ему принадлежало имение Брасово, расположенное на Брянской земле.

Михаил Александрович Романов дважды закрыл себе путь к российскому престолу. Во второй раз – после отречения от царской короны своего брата Николая II. А в первый – когда женился на Наталья Шереметьевской, она же Мамонтова, Вульферт и графиня Брасова.

Узнав, что брат Михаил прельстился уже однажды разведенной красавицей, Николай в мрачном раздражении объявил царскую волю:

– Черниговские гусары.

Это означало, что брату надлежит отправиться в Орел и взять под командование гусарский полк, дабы страсть поскорее выветрилась. Однако блестящий офицер и не помышлял бежать из сладкого плена. Вынужденную разлуку с любимой прерывали редкие встречи, после которых перо Великого князя оставляло слезный след:

«Моя дорогая, красивая Наташа, нет таких слов, которыми я бы мог бы поблагодарить тебя за все, что ты даешь мне. Не печалься, с помощью Господа Бога мы очень скоро встретимся. Пожалуйста, всегда верь мне и в мою самую нежную любовь к тебе, моя дорогая, самая дорогая звездочка, которую я никогда не брошу. Я обнимаю и всю целую. Пожалуйста, поверь мне, что я весь твой».

Брасовское имение было местом, где Михаил мог укрывать свою любовь. Более 107 тысяч десятин земли давали в год полумиллионный доход, но наследник престола был равнодушен к своему богатству. По словам краеведа Бориса Осипова, в романовской вотчине насчитывалось более девяти тысяч душ мужского пола, причем душ, не знавших низостей крепостничества, ценивших свое казенное положение и доброту наследника престола:

– Старожилы вспоминают, что Великий князь во время своих приездов принимал крестьян и почти всегда удовлетворял их просьбы. После «кровавого воскресенья», узнав о недовольстве брасовцев, он немедленно явился в имение. Для общественной столовой, в которой кормили сезонных работников, подарил семь коров, а для проживания отдал мужикам еще одно здание. В воскресенье Михаил выехал со своей свитой на богослужение в брасовскую церковь, а после молебна собрал стариков для беседы. Мужики попросили валежник и сухостой на дрова, хозяин имения сразу же дал указание отпускать крестьянам сухостой по 10 копеек за воз – символические деньги. На средства имения содержался детский приют, для калек и немощных открыли богадельню. Всем школам бесплатно давалось топливо, а учителя получали и жалованье из средств князя.

Деревянный дворец Михаила Романова размещался в поселке Локоть, отстоящем от села Брасова на пять верст. Над благоустройством дворца и прилегающей местности трудились несколько поколений архитекторов и мастеров паркового искусства. Кого-то осенила мысль превратить склон парка, по которому можно спуститься к прудам (Прудкам, как называют их до сих пор местные жители), в изображение двуглавого орла. С третьего этажа дворца полукруглые лестницы, фонтан и причудливо разбросанные насаждения и впрямь воспринимались как образ державной птицы. Усадьба с ее липовой и березовой аллеями, с дубовой и пихтовой рощей, опьянявшей в зной хвойным ароматом всю округу, превратилась в великолепнейший парковый ансамбль. Дубовую рощу, в которой любила гулять Наталья Сергеевна, назвали Курвиной рощей – так местный люд выразил свое отношение к тосковавшей «разведенке». Но не всегда графиня была одинока. Во дворце гостили композитор Рахманинов, писатели, художники. Для гостей в одном из прудов была даже оборудована купальня с подогревом воды. Михаил любил охотиться в здешних лесах, и, как повествует одно предание, однажды лишь меткость егеря Афанасия Гладилина спасла его от разъяренного раненого медведя.

Но Великий князь был не только офицером и охотником. Благочестие влекло его к духовным обителям. Погостив в селе Крупец у священника о. Дмитрия Попова, он просветленно сказал ему: «Церковь ваша хороша». 16 апреля 1911 года Михаил Романов посетил монастырь Площанскую пустынь, расположенный в нескольких верстах от Локтя. После молебна в соборном храме он приложился к кресту и к храмовой местночтимой Казанской иконе Божией Матери, а затем посетил настоятельские покои, где «откушал чаю и удостоил настоятеля милостивого разговора». В Великую Субботу 1916 года князь причащался в Брасовской церкви, а на заутреню снова решился съездить в монастырь. После службы Его Величество, князя и княгиню Вяземских и других гостей настоятель пригласил на разговение.

Уже тогда у графини Брасовой зародилась в душе тревога. Она сообщает мужу: «Последнее время все сделалось только в тягость и ничего не радует… У меня опять такое беспокойство на душе, что я ни днем, ни ночью не знаю покоя… Мысли о смерти меня больше не покидают ни на одну минуту…» Художник Станислав Жуковский, приглашенный Натальей Сергеевной в августе 1916 года в брасовский дворец, на одном из полотен запечатлел одинокую и бесприютную среди великолепного убранства женщину в белом платье. Так и не принятая двором, графиня считала себя незаслуженно униженной и оскорбленной. Может, это состояние и позволило прозреть рок. Любимого мужа расстреляли на окраине Перми в ночь на 13 июня 1918 года – даже число большевики подобрали со смыслом. Наталья Брасова пережила мужа на 34 года, а сына – на 21, превратившись в полоумную старуху.

Ничего не осталось и от дворца, который Наталья Сергеевна пыталась превратить в уютную семейную обитель: «…Дом выходит замечательно хорошо и красиво… это прямо музей». Революция опустошающим смерчем прошлась по аристократическим усадьбам. Брасовскому дворцу был уготован печальный удел. Национализированные картины, скульптуры, предметы прикладного искусства, изделия из серебра и золота, убранство домовой церкви, библиотека и архив могли бы стать достоянием народа, но случилось иначе. 

Брасовские большевики весной 1918 года замыслили поменять через Народный комиссариат имуществ вагон романовских сокровищ на десять вагонов хлеба. Лукавые комиссары дали за серебряный вагон один хлебный. В Москву доставили 16 ящиков с драгоценностями. Семнадцатый ящик содержал серебряные оклады и церковную утварь с драгоценными камнями. Кубки, чашки, солонки, вазы, подсвечники, ножи – комиссарские глаза разбегались при виде чудес, сотворенных русскими и европейскими мастерами. Часть их, возможно, попала в Оружейную палату, иные сокровища, не исключено, осели в каких-то музеях, но документального подтверждения тому нет. Мировая революция бесследно поглотила серебряный вагон. А Великая Отечественная война сожгла и сам дворец.