Вспомним Победителей поимённо: Матанский Пётр Егорович

«Брянские новости» продолжают публиковать материалы, посвящённые воинам, приближавшим Великую Победу.

Мой дедушка, Пётр Егорович Матанский, участник Великой Отечественной войны, ушёл из жизни, когда мне было десять лет. К счастью, он оставил записи, в которых поведал о своём жизненном пути. Вот только войне в них дедушка посвятил лишь несколько строк − не любил о ней вспоминать. О том, какой след война оставила в жизни нашей семьи, я узнал из рассказов бабушки и моей мамы.

Горя дед сполна хлебнул ещё до войны. Он родился 12 июня 1912 года в почепском селе Котляково в семье крестьянина Егора Васильевича Матанского. В 1929-м хозяйство прадеда раскулачили, сам он по доносу был арестован, объявлен врагом народа и в 1938 году расстрелян, его жена Марфа не вынесла обрушившегося на неё несчастья и покончила с собой.

Пётр в 1929 году уехал из села в город Бежицу (тогда − Орджоникидзеград) – как он позже напишет, «от порочащего вранья, погубившего нашу семью». Работал на заводе «Красный профинтерн» сначала слесарем, затем диспетчером вагонного цеха и мастером вагоностроения. Женился на работнице того же завода. В 1939 году у Петра родился первенец Анатолий и в том же году моего деда призвали в армию – он принимал участие в освобождении Западной Белоруссии от белополяков, а потом был направлен в Мурманск, оттуда – на Финскую войну, после её окончания продолжил службу в армии.

Первый день войны моя бабушка Матрёна Даниловна запомнила очень хорошо. Летом 1941-го Петр и Матрёна Матанские получили комнату в бараке напротив железнодорожной станции. В воскресенье, 22 июня, они продолжали благоустраивать своё жильё. В тот день купили кровать и, возвращаясь с покупкой домой, узнали о том, что началась война. Пётр сразу же поспешил в военкомат, и вскоре был отправлен на сещинский аэродром, где формировали отряды для отправки на фронт. Он стал стрелком 285-го стрелкового полка 183 дивизии.

Матрёна, которой тогда было 27 лет, осталась с двухлетним Толиком на руках. Петру каким-то образом удалось передать  жене записку: велел вместе с сыном немедленно уехать из Бежицы в её родное село Ильинское на Орловщине, где в то время жили её братья и сёстры. Так мой дед пытался спасти свою семью. Уже 26 июня немецкие самолёты совершили первый авианалёт на Брянск. Бомбили в первую очередь промышленные предприятия и вокзалы. Барак, где до войны жили бабушка с дедом, полностью сгорел.

Если бы Матрёна промедлила с отъездом, они с сыном, вероятно, погибли бы. Но получив записку от мужа, сразу же собрала вещи, взяла Толика и поспешила на поезд. А самое страшное было впереди.

О том, что происходило дальше, бабушка и сорок лет спустя не могла рассказывать без слёз. В пути состав принялись бомбить немецкие самолёты. Матрёна с сыном забилась под лавку в вагоне и, прижав Толика к себе, затаилась. Пассажиров, которые в ужасе выбегали из поезда, немецкие лётчики расстреливали из пулемётов. Те же, кто не покинул вагонов, спаслись. Вскоре поезд двинулся в путь, однако уже через некоторое время – новый обстрел. Схватив Толика, моя бабушка выскочила из вагона: если убьют – значит, так суждено. Но и на этот раз они чудом остались живы. Поезд разбомбили полностью, и все оставшиеся в нём люди погибли.

До села Ильинское Матрёна с сыном добирались пешком почти месяц. Поселились в доме, где жили несколько семей. Когда нагрянули фашистские оккупанты, пришлось перебираться в погреба для хранения овощей, поскольку почти все дома оказались заняты гитлеровцами. Мой дядя Анатолий Петрович, а тогда маленький Толик, вспоминал, что всё время жутко хотелось есть. Питались лепёшками, которые делали из гнилой картошки – тошнотиками. От такой пищи сильно болели животы, поэтому Матрёне посоветовали не кормить ею сына, а давать ему лишь кусочек, дабы притупилось чувство голода. Но куда бы мать ни спрятала от Толика эти лепёшки, он их всё время находил и съедал. А потом сказал ей: «Не надо, мама, не прячь. Я ведь  всё равно найду».

Однажды ночью в дом постучались наши солдаты, и одним из них был мой дедушка Пётр. Как выяснилось, его полк попал в окружение в здешних лесах. Оказавшись поблизости от родного села жены, Пётр решил повидаться с ней и сыном − переплыв реку, бойцы оказались в Ильинском. Так состоялось короткое свидание моих бабушки и деда, которое длилось всего несколько часов. На рассвете бойцы покинули дом, но не успели уйти, как к бабушке нагрянули каратели. К несчастью, уходивших солдат заметила соседка – она и выдала их фашистам. Ворвавшись в дом, немцы за волосы стащили Матрёну с печи и стали избивать, требуя сказать, кто к ней приходил. На маленького Толика наставили автомат: «Партизан!» До смерти перепуганный мальчик кричал: «Дяденька, я не партизан! Я не партизан!» Били мою бабушку зверски. Выбили все зубы. Ползавшую в луже крови молодую женщину сначала хотели пристрелить, но пожалели пули: «Сама сдохнешь». Она очень долго болела, сёстры её выходили, но у неё до конца жизни больше не было зубов.

Бабушка рассказывала, как наши войска освобождали село Ильинское, оказавшееся во фронтовой полосе. К женщинам подполз боец: «Берите детей и срочно уходите в лес. Не побили вас немцы, так побьём мы – будем пускать «катюши». Матрёна схватила сына, и они что было сил поползли к лесу.

Ослабленный голодом организм 29-летней женщины ждало очередное испытание – Матрёна заболела тифом, на несколько месяцев потеряла зрение. Шёл 1943-й год. Фашистов уже прогнали из села. А бабушка металась в горячечном бреду по улицам с криком: «Немцы!», перепугав людей, которые подумали, что гитлеровцы снова вернулись в село…

После освобождения от фашистов селяне погнали домой коров, спрятанных ими  в лесу во время оккупации. Скот перегоняли через заминированное поле, и несколько коров подорвались на минах. Узнав об этом, дети побежали за мясом погибших животных, среди этих мальчиков был и Толик: ему тогда уже исполнилось четыре года. Неосторожность погубила двоих ребят – бегая по полю, они тоже подорвались. Матрёна Даниловна в это время находилась в погребе – к тому времени она полностью ослепла. Услышав, что мина убила мальчишку, которого также звали Толиком, брат бабушки Максим решил, что погиб его племянник. Примчался к погребу: «Толик на мине подорвался!». Слепая Матрёна в ужасе металась по погребу, выла нечеловеческим голосом, натыкаясь на стены. А маленький Толик тем временем возвращался домой, с трудом волоча за собой ведро с подобранной на поле коровьей ногой. Увидев его, Максим подбежал: «Жив? А матери сказали, что ты погиб».

− У меня сердце разрывалось: надо маму успокоить, но и свою добычу не бросишь, − рассказывал мой дядя Анатолий Петрович Матанский. − Тяну ведро, потом брошу, отбегу, но возвращаюсь и опять тащу его за собой – оставить-то жалко. Дотянул. Прибежал и кричу: «Мамочка, я живой!» Как же она плакала…

А дед Пётр в это время находился на фронте Позже он напишет:

«В январе 1942 года был направлен в пехоту. Трижды был ранен. Третье – тяжёлое – ранение получил 20 декабря 1943 года на Витебском направлении. 20 августа 1944 года был признан инвалидом Отечественной войны первой группы».

Подробно о ранении деда я узнал со слов моей мамы. В бою под городом Великие Луки её отец был ранен в голову и ноги, очень долго лежал в госпитале. Из-за гангрены ему собирались ампутировать обе ноги. На счастье дедушки, его лечением занялся опытный врач – профессор медицины, который сражался за жизнь каждого бойца солдата, стараясь облегчить страдания раненых. Осмотрев Петра, он сказал: «Будем бороться». И ноги деду сохранил.

А потом пришёл долгожданный и выстраданный День Победы. Моя бабушка Матрёна ещё не оправилась от болезни, была очень слаба, и колхозный бригадир разрешил ей 9 мая не выходить на работу. Находиться дома она не могла − решила посадить за сараем картофельные глазки.

Бабушка вспоминала:

«Сделала уже несколько грядок, как увидела – ко мне бежит бригадир. Подумала: ну всё, попалась, теперь меня точно накажут. Стала ждать. А он  подбегает и давай меня обнимать и целовать. Я – в растерянности. Не понимаю, что происходит. Он кричит: «Матанская! Победа! Победа!» Не сразу до меня дошло. А когда поняла, рухнула в грядку и начала рыдать. Люди кругом кричат: «Ура!». А я ползаю и плачу – столько слёз было, что не передать…»

Из госпиталя дед написал письмо жене о том, что ему собираются отрезать ноги.  Но о том, что их всё же сохранили,  сообщить забыл. Бабушка встречала его на вокзале с коляской. Готовилась увидеть мужа безногим, а он предстал перед ней на костылях. Подумала: обманул, чтобы проверить, примет ли его таким…

Дедушка был награждён орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За отвагу», «За победу над Германией», а в 1985 году −  орденом  Отечественной войны I степени. До конца жизни война оставалась для него темой, которую в разговорах  старался обходить стороной.

− Когда я училась в школе, отца приглашали в школу – рассказать детям о войне, − рассказывала моя мама. − Он шёл с огромной неохотой. Не хотелось вспоминать о том, что пережил. Помню, как всё-таки поддался на уговоры, пришёл в наш класс, сел за стол. Один мальчик попросил: «Дядя Петя, расскажите, как шли в атаку». А отец: «Ребята, ну зачем вам об этом знать? Ведь невозможно передать, как руками и зубами вкапывались в землю, чтобы не стать мишенями для врага, потому что случалось − под прицелом были как на ладони». И сколько бы я сама его ни расспрашивала, отвечал: «Кто побывал в жерновах войны, тому не очень хочется снова всё это пережить уже в воспоминаниях». Фильмы о Великой Отечественной не смотрел – говорил, что слишком многое там приукрашено. Зато очень любил песню «Три танкиста», хотя сам воевал в пехоте.

После войны дед Пётр отправился на заработки в Белоруссию, вскоре туда же перевёз жену, сына и дочь, там же родилась ещё одна дочь – моя мама, а затем и сын. В Брянск Матанские вернулись в начале 60-х.

Долгие годы дедушка писал письма руководителям страны с просьбой пересмотреть дело его казнённого отца и в итоге  добился своего – Егора Васильевича Матанского, расстрелянного в 1938 году, реабилитировали в 1989-м. На это событие дедушка откликнулся в своих записях: «Опомнились через 51 год. Я должен как сын сам себе объяснить расстрел отца. За его расстрел без вины так никто и не ответил». Всё это сильно подорвало здоровье  деда.

Бабушка Матрёна умерла 25 октября 1993 года. Дед Пётр пережил её всего лишь на несколько месяцев. Он скончался 15 июля 1994 года – в день рождения бабушки. Остались записки деда. Осталась память о родных мне людях, которые, пройдя столько испытаний, жить друг без друга не могли.

Павел Герасин, внук ветерана войны Петра Матанского