Февральская революция: кровавая прелюдия Октября

На протяжении последнего столетия мир потрясают крупные революционные события, итоги которых порой, становятся трагедией для целых народов. События на Украине в феврале 2014 года невольно заставляют нас вспомнить и проанализировать те события, которые происходили в России в неспокойном 1917 году, чтобы понять, к чему приводят необдуманные вспышки революционного гнева.

Если разговор заходит о 1917 годе, чаще всего вспоминают Октябрьскую революцию, приведшую к власти большевиков и давшую жизнь совершенно новому государству, устроенному невиданным прежде образом. Но если присмотреться внимательнее, то окажется, что большевики взяли власть в стране, уже катящейся к анархии. Для того, чтобы Ленин мог хотя бы мечтать о победе своих идей, должна была рухнуть трехсотлетняя империя Романовых. Это произошло в результате революции, занявшей куда менее важное место в российском общественном сознании – Февральской.

1917: год невозврата

В 1917 год Россия вступила в тяжком положении. Третий год шла Первая мировая война. Ситуация на фронтах внушала мало поводов для надежды на быструю победу, а тыл медленно погружался в хаос. Однако военная машина огромной империи еще работала. Фронт не рушился, города по-прежнему оставались накормлены, из тыла к окопам исправно подавалось снаряжение. Сражения шли на русской территории, но глубоко немцы не продвинулись. Положение русских выглядело достаточно устойчивым – по крайней мере, продержаться до полного истощения Германии империя была в состоянии. Однако наибольшие проблемы Российская империя испытывала не на фронте, а в собственном тылу.

К моменту вступления России в мировую войну, ее уже терзали глубокие внутренние противоречия. Рабочие трудились в тяжелых условиях и требовали социальных гарантий. Крестьяне задыхались от аграрного перенаселения: слишком многих земледельцев сам ход истории делал никому не нужными. Наконец, была расколота элита. На одном полюсе находилась либерально-реформаторская часть общества, на другой – монарх, император Николай II, и его предельно консервативно настроенное правительство. Либералы, в частности, лидер партии Конституционно-демократической партии  Павел Милюков, становились чем далее, тем в более жесткую оппозицию властям. При этом Николай, казалось, не замечал происходящего, и мало стремился к компромиссу с требовавшими демократизации общественной жизни политиками. Вдобавок, император лично возглавил армию, что на фоне сложного положения на фронте вовсе не прибавляло ему популярности.

К концу 1916 года противостояние между царем и оппозицией дошло до явной враждебности. Семья монарха оказалась дискредитирована скандальной связью с Распутиным и тяжелым ходом войны, далеким от прежних радужных ожиданий скорой победы. В конце осени 1916 года Милюков, примеривший на себя роль лидера оппозиции, произносит в Думе свою знаменитую речь «Глупость или измена», страстно обличая правительство и обвиняя его в лучшем случае в некомпетентности.

В политическом кольце

Мало-помалу, Николай оказался полностью политически одинок. Свержения императора желали и правые, и левые, и консерваторы, и демократы. Даже убийство ненавидимого очень многими Распутина не разрядило обстановку. Вокруг императора начали складываться заговоры. Сам царь, однако, возлагал большие надежды на перемены в ходе войны. Весной 1917 года планировалось начать крупное наступление, которое должно было потрясти русско-германский фронт. Опыт Брусиловского прорыва 1916 года давал надежду, что решительный удар действительно сможет опрокинуть неприятеля.

Однако о больших ожиданиях от кампании 1917 знали слишком многие. Заговорщики боялись ровно того, на что надеялся правитель. Милюков вполне недвусмысленно говорил о том, почему именно в этот момент необходимо выступить: победа России на поле боя могла пресечь недовольство и наоборот, вызвать взрыв ликования.

Заговоры составлялись едва ли не открыто. О том, что надвигается революция, говорила буквально вся столица.  Николай, которого изображали тираном, в действительности ограничился арестом нескольких радикалов, и даже военная цензура не работала: издатели просто не обращали на нее внимания. Пропаганду по-настоящему вели только революционеры, а на фоне военных тягот к их воззваниям прислушивалось все больше людей. В момент, когда революцию еще могли предотвратить точечные аресты, ни министр внутренних дел Протопопов, ни председатель совета министров Голицын не решались на срочные меры. К февралю 1917 года ситуация в Петрограде стала предельно взрывоопасной. Император, однако, попросту не обращал на брожение особого внимания и отмахивался от предупреждений. Между тем, в Петрограде ждали только случая. В конце февраля случай, наконец, наступил.

Голодные игры февраля 17-го

Железные дороги Российской империи по военному времени работали на износ. Транспорт оказался крайне изношен. Вдобавок, из-за суровой зимы в конце февраля начались сбои в снабжении Петрограда хлебом. На складах оставалось еще достаточно много муки, однако из-за обилия в городе мобилизованных и беженцев, к пекарням скапливались очереди. Настоящего недостатка хлеба столица не испытывала, но краткосрочные перебои с поставками привели к почти случайно начавшемуся бунту. После того, как поползли слухи о скором введении карточной системы, возникла паника – кратковременная, но страшная по последствиям. Хлеб сметали с прилавков, начались драки, разгром булочных.

Однако на Николая даже такое развитие событий не произвело впечатления. Монарх был так уверен в незыблемости своего положения, что спокойно уехал в Могилев, в ставку, когда по улицам уже ходили толпы людей. На улицах требовали хлеба, рабочие массово бастовали. Городские и полицейские власти пытались пока сохранять мир и не устраивать прямых столкновений, однако лозунги улиц становились час от часу радикальнее. В Думе все это время витийствовали, произнося речи против правительства и царя. К 0 марта на улицы вышло до двухсот тысяч рабочих. Начались драки с полицией.

Нерешительность правителя и чиновников там, где следовало принимать срочные меры, позволила джинну улететь из бутылки окончательно: ситуация стала совершенно неуправляемой. Отсутствие препятствий со стороны полиции и армии распалило революционеров. Требовали уже не только хлеба, но кричали «Долой царя!» и «Долой правительство!» Спорадической стрельбой на улицах 11 марта (26 февраля по старому стилю − прим.ред. Nation-news.ru) вошедшие в город войска сумели на короткий момент унять толпу. Кровь лилась уже вовсю: среди восставших были десятки убитых, погибли несколько полицейских и солдат.  При этом чиновники продолжают проявлять удивительное малодушие: даже когда бунтуют войска, ограничиваются арестом лишь немногих зачинщиков. Это странное сочетание неразборчивой стрельбы в одних местах и полного безволия в других – разжигает страсти и уверяет толпу в ее непобедимости.

Гибель империи

А 12 марта (27 февраля) происходит вооруженное восстание гарнизона. В Петрограде находились многочисленные запасные батальоны, проходящие обучение. Поскольку для запасных частей не хватало офицеров, солдаты еще до волнений очень слабо контролировались, так что дисциплина в запасных частях была крайне низкой. Относясь формально к гвардейским полкам, эти люди не являлись гвардейцами ни в каком смысле: они только проходили обучение, и в смысле лояльности ничем не отличались от прочих. Как и другие, они устали от армейской службы вдали от родных очагов, и как и другие, они не хотели участвовать в стрельбе по своим согражданам.

Вооруженное восстание началось с митинга Павловского полка, где было решено не стрелять в демонстрантов. Наутро 12 марта солдаты присоединили к себе другие части. Полиция была быстро нейтрализована, основные учреждения – захвачены. Между прочим, разгромили отделение охранки, вероятно, не без участия самих ее осведомителей. Дума официально берет власть в свои руки и создает временные органы управления в Петрограде. Совет министров фактически разбегается. Основным противником Думы становится уже не законная власть, не царь, а новая сила: Петроградский совет, представлявший в основном умеренных социалистов.

Это ключевой момент революции: без «головы» восставшие солдаты не имели ясной цели и организации. Солдатские Советы могли бы взять власть в Петрограде, но едва ли придумали бы, что с ней делать.  Однако Дума дала толпе оформление и вид законности.

Николаю в Могилев отправляется телеграмма главы Госдумы Родзянко: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано». Затем поступают новые подтверждения. Первая реакция царя была очевидной: подавить мятеж силой! Генералу Иванову поручено собрать верные войска, сам же Николай выезжает в Царское Село из Могилева. Пока он еще находится в пути, Временный комитет Госдумы признают Франция и Британия.

Тем временем, в Петрограде идут дебаты. Дума и Совет сумели согласовать общую программу, включавшую разгон полиции и властей на местах. Это решение отворило двери анархии по всей России: весь административный аппарат одним махом был уничтожен. Амнистия по делам о политических преступлениях привела к тому, что Петроград наполнился профессиональными революционерами и террористами. Временное правительство во главе с Георгием Львовым в освободительном угаре позволило явиться в Петроград тем самым людям, которые его уничтожат.

А что же царь? Николая встретил в Пскове генерал Рузский, и ближайшие дни монарх провел в этом городе. Рузский питал личную антипатию к Николаю, и отнюдь не относился к монархистам. Генерал доказывал Николаю необходимость передачи власти правительству, затем в Псков прибывают и убеждают самодержца в том же представители Думы, Гучков и Шульгин. Все вместе они убедили Николая II отречься от престола за себя и за сына. 15 марта поздно вечером Николай Романов подписал акт об отречении. Монархия пала. 

Паралич государственной машины, безволие и отрыв от реальности крупнейших чиновников и самого царя стоили Николаю короны и жизни, а Российской империи – существования. 

Революция пожирает своих детей

Результат революции оказался таким, какого не ожидали ни победители, въехавшие в Зимний дворец, ни массы, непосредственно свергнувшие монархию. Вместо мира страна получила продолжение войны, поражение и долгую мучительную гражданскую смуту, в которой погибло куда больше людей, чем в борьбе с немцами. Армия на глазах разваливалась: массовое дезертирство и потеря управления войсками быстро сделали невозможным делом даже защиту России, не то что успешное наступление. Сама страна начала погружаться в пучину анархии, превращаясь в дикое пространство, где все сражались против всех.

Февральская революция была бы невозможной без реальных проблем и трудностей, в первую очередь без мучительной Первой мировой войны. Однако сами по себе беды 1910-х годов еще не были приговором. Огромную роль в революции сыграли субъективные факторы – утопизм заговорщиков и обыкновенное легкомыслие. Сама по себе идея затеять революцию, когда страна проходит жестокую проверку на прочность в огне мировой войны, выглядит дико.

Старый режим сокрушили люди, действовавшие из лучших побуждений и отнюдь не радикалы по своим взглядам. Однако, не желая стране ничего дурного, они попросту разрушили ее. Полные благих намерений, но оторванные от жизни и потрясающе самонадеянные, февралисты понятия не имели, катастрофу какого масштаба вызвали и каких спящих демонов разбудили. Неудивительно, что сумев разрушить старое государство, они оказались совершенно бессильны, когда пришлось распоряжаться так легко взятой властью. Итог усилиям революционеров подвел сам их лидер Павел Милюков:

«Того, что случилось, мы не хотели. Цель наша ограничивалась достижением республики или же монархии с императором, имеющим лишь номинальную власть. Полной разрухи мы не хотели, хотя и знали, что на войне переворот во всяком случае отразится неблагоприятно. Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета министров, что временную разруху в армии и стране мы остановим быстро и если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, заплатив за свержение царя некоторой отсрочкой этой победы. …История проклянет вождей наших, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю».

Результаты революции оказались страшнее любых бед, которые ее породили. Деятели Временного правительства еще пытались издавать указы, еще произносили речи, но сами стали щепкой в пожаре, который и разожгли. Страна семимильными шагами шла к гражданской войне.

Источник: nation-news.ru