Трагедия брянской девочки Ани Шкапцовой повторилась в Гомеле

В Гомеле трехмесячную девочку задушил взбешенный отец. Следователям стало известно о преступлении, которое повторило трагедию брянской девочки Ани Шкапцовой, лишь через полгода − когда в квартире нашли мумифицированное тело ребенка. Спустя полгода родители пытались избавиться от новорожденного братика девочки, но малыша спасли. Свое расследование провела газета «СБ − Беларусь сегодня».

Вечером 8 января жильцов подъезда дома № 46 по улице Мазурова в Гомеле переполошил детский плач. Ребенок кричал до хрипоты. Сбежалось полподъезда. Между вторым и третьим этажами рядом с кофейной банкой для пепла в люльке лежал крохотный подкидыш. Светлана Козлова в деталях помнит, как это было: 

— У меня у самой мальчик четырехмесячный. А тут такая кроха — не больше месяца. Худой, красный от крика. Очень кушать хотел. Мы сделали ему смесь и покормили. Успокоился. На руках дождался милиционеров. Разглядывал их. Потом его врачи увезли. Как такого ангела можно было бросить в подъезде? Это сделала не женщина, не человек. Она уже не человек… 

Малыша отвезли в Гомельскую областную детскую клиническую больницу, где он сейчас и пребывает в полном здравии. При нем была обнаружена бирка из роддома с фамилией (как потом окажется, фамилия была выдуманной) и адресом матери. Однако искать ее пришлось не там. Через день с указанного адреса в Железнодорожный РОВД с заявлением о пропаже 31—летней дочери пришла пенсионерка. Ее дочь Виолетта еще весной 2014 года ушла с трехмесячной девочкой к сожителю, оставив на бабушку троих детей — 12, 8 и 7 лет. С тех пор она лишь слышала от знакомых, что Виолетту видели в городе пьяной. Про внучку, которой скоро должен был исполниться год, Людмила Федоровна ничего не знала. Походы в квартиру гражданского мужа Виолетты не увенчались успехом. Там никто не открывал. Оперативники терялись в догадках. К найденному младенцу прибавились пропавшая годовалая девочка с мамой. Через три дня в одной из квартир в районе Волотова, превращенной в притон для бездомных, милиционеры нашли Виолетту и ее 35—летнего сожителя Максима. Первый вопрос был: где Снежана? Пьяные родители сказали, что она спит дома. По указанному адресу вместе с задержанными выехала опергруппа. Увиденное шокировало даже бывалых оперативников, признается и. о. начальника розыска Железнодорожного РОВД Дмитрий Карнаушенко: 

— В комнате стояла детская крытая коляска, в которой находился разложившийся труп ребенка. Сильного запаха не было, тело лежало долго. Оно уже даже мумифицировалось. Мать начала оправдываться, что ребенка оставили здесь месяц назад, так как не было денег его кормить. Надеялись, что соседи услышат крик и вызовут милицию. Ребенка заберут. Было видно, что смерть наступила довольно давно. Для дальнейших разбирательств мы отвезли их в отдел. 

Уже на первом допросе Виолетта призналась: «Снежану убил Максим!» Еще в мае 2014 он требовал у сожительницы денег — государственное пособие на рождение ребенка. Деньги у нерадивой дочери уже забрала мать — на содержание остальных детей. В порыве злости отец задушил малышку. Потом они оба испугались. Оставили тело в коляске. Закрыли квартиру и ушли скитаться. Бродяжничали 7 месяцев, пока у Виолетты не родился новый малыш. Его она решила спасти (заодно и избавиться), подбросив в подъезд. По факту смерти младенца управлением Следственного комитета по Гомельской области возбуждено уголовное дело. По подозрению в совершении преступления под стражу взяты мать ребенка и ее сожитель. Назначен комплекс судебных экспертиз, чтобы установить точную причину смерти девочки. 

Соседи не скрывали своей неприязни к родителям погибшей девочки. Ольга Хорошун надеется, что их больше не увидит: 

— Убить ребенка?! Нет средств — отдайте в детдом. Даже сейчас жутко. 

Полгода она лежала мертвой там, за стенкой… Наверное, поэтому было так мертвецки тихо. Соседи признаются, что Максима видели нечасто. Дмитрий Пецевич называет его 29—ю не иначе как «бич—квартирой»: 

— Он, скорее всего, бичевал, а сюда приходил изредка поспать. Даже раньше видели его крайне редко. Если Максим был выпивохой перекати—поле, то Виолетта — многодетная мать. 

Глаза пенсионерки Людмилы Федоровны — через приоткрытую дверь кажутся потухшими: 

— Я ничего не буду говорить. Нет сил, не хочу. Пусть милиция разбирается… 

 

— Ваша дочь где—то работала? 

 

— Работала? Не смешите… Я ее содержала да на детей получала деньги от государства. 

 

— А жила Виолетта где? — Пока с нами жила, было плохо, но терпимо. А к этому прибилась… Конец жизни. Уходите, не хочу, чтобы дети знали, им не говорила. Уходите. Нечего мне вам сказать…

Главные ответчики — это парочка тунеядцев, которые сделали детей средством к существованию. Родила дитя — получи 2 миллиона 550 тысяч в месяц. Если это второй ребенок, а первый несовершеннолетний — сумма возрастает до 3.250.000. И единовременное пособие — от 14 до 20 миллионов, из—за которого убили Снежану. В нормальных семьях эти деньги вкладываются в детей, в аномальных — уходят на выпивку родителей. У одной моей знакомой шестеро детей от разных мужей. Она их рожает раз в два года. Мать—одиночка. Нигде не работает. Получила бесплатную квартиру от государства… То, что есть поддержка, — это хорошо. Но иждивенчество порождает тунеядство, а безделье разлагает человека. Кроме приговора предстоящего суда за убийство Снежаны, в этой истории остается неясным судьба 4 детей. Трое все еще ждут маму дома, а младенец вообще не знает, что у него есть родные люди.

Фото: «СБ − Беларусь сегодня»