Российская бюрократия приспособилась даже к коронавирусу

«Сегодня пыталась в службе соцобеспечения получить продуктовый набор как малообеспеченный пенсионер, – пишет знакомая из Санкт-Петербурга. – Кучу справок принесла всяких. Сказали: да, вам положено, сейчас дадим. Долго оформляли мои документы. Уже и набор принесла сотрудница. Паспорт тщательно просмотрели, и вдруг: «Так у вас муж есть. Несите справку о его зарплате». Времени ушло часа три, чтоб только доехать, оформить документы и… не получить ничего. А муж работал неофициально, сейчас фирма закрылась, так что остались мы с ним без денег и без гуманитарного продуктового набора».

Спрашивается, зачем заставлять людей ехать по зараженному городу, собирать по разным конторам справки? А иначе они не могут. Ну и что, что Президент потребовал исключить в работе с людьми волокиту. Их непосредственное начальство требует иное послушание. Вот почему будут отказы и в материальной помощи, и в постановке на учет безработных, и в получении выплат на детей, и в доплатах медикам, даже в госпитализации с явными признаками заражения, если нет на то подтверждающей бумажки.

Еще до появления заразы в России я ходил по коридорам Пенсионного фонда, пытаясь узнать, почему его чиновники начали охоту на пенсионеров, признанных неработающими.

Якобы было соответствующее указание свыше проверить, есть ли на самом деле у пенсионеров дополнительные источники дохода.

В результате на небольшое государственное вспомоществование по старости покушались дважды: отказывая работающим старикам в индексации и урезая честно заработанную в трудоспособном возрасте пенсию, если приработок оказывался меньше заплаты до выхода на заслуженный отдых.

И дедушки с бабушками побежали прятаться в тень.

Я хотел понять, от кого исходило это поручение? Меня без конца посылали из одного кабинета в другой. В каждом сидели, наверное, по-своему хорошие люди. Но каждый со своей определенной функцией. Открыть лицевой счет, выписать взамен утерянного новый ИНН – пожалуйста. Все остальное выходило за рамки их функции. В них живой человек никак не вписывался.

К чему я это?

А вот к чему. Люди с энтузиазмом восприняли отставку правительства Медведева. С интересом изучали биографии новых министров и руководителей федеральных ведомств. Многим импонирует то, как решительно действует премьер-министр Мишустин в условиях пандемии. Люди не без надежды полагают: новая метла будет мести по-новому.

Не будет. А если будет, то не везде.

Вот, скажем, поменяли вывеску на кафе. Даже сменили директора. Ну и что? Персонал-то остался прежним. И он по-прежнему будет плохо относиться к своим обязанностям: грубить клиентам, воровать продукты, кое-как убирать помещение и мыть посуду, потому что так привык.

От замены вывески или даже смены директора ничего не меняется. Потому что сложившиеся отношения вошли в плоть и кровь всего персонала кафе, ведомства, министерства.

Если земля заражена, на ней ничего не вырастет. Выкраси ее в черный цвет, назови ее черноземом, она как была бесплодной, так бесплодной и останется. Всякий почвовед подтвердит: чтобы восстановить ее качества, надо снимать и вывозить на свалку весь плодородный слой и заменять его новым, здоровым.

Так и тут. Поголовное переименование или переодевание, как это было с милицией, ставшей полицией, похоже на покраску бесплодного слоя земли. Со стороны-то это поле, может, будет и красиво, но урожая не даст. Вся почва большей частью нуждается в окультуривании. Не в смене вывески, не в перекраске, не в отмывке, а именно в коренной реконструкции, чего не происходит.

Яркий пример тому – республика Коми. Казалось бы, не так давно сняли и посадили за коррупцию всю верхушку власти. Преступная группа, созданная главой Вячеславом Гайзером, безнаказанно грабила население 9 лет. И все сходило с рук. Потому что любая информация купировалась. Газеты закрывали. Неугодных политиков убирали.

Верхушку заменили, а «почва» осталась прежней. И манеры – прежними.

Когда произошло заражение коронавирусом одной из республиканских больниц, власти по привычке принялись купировать не заразу, а информацию о ней, чтобы не допустить ее выхода за границы республики. А когда она все-таки вышла, болезнь распространилась уже по другим городам и весям.

Для чиновника безопаснее не работать, а создавать видимость работы. Попросту – врать. Моя одноклассница после 40 лет работы терапевтом, врачом общей практики ушла из медицины по той причине, что медиков ради «хорошей» статистики заставляли переквалифицировать случаи смерти от инфарктов и инсультов. Писать стандартное: «острая сердечная недостаточность». Не потому, что этого требовала федеральная программа помощи больным с сосудистыми заболеваниями, а потому, что надо было показать, что эта федеральная программа, в которую вбухано столько денег, работает, даже если она не работает или работает плохо. Теперь вот в печати появляются примеры, что так же «реализуются» наказы Президента по подготовке больниц и оборудования на случай распространения вируса.

И опять, к сожалению, будут врать, натягивать показатели, чтобы убедить вышестоящее руководство, что все под контролем.

Так, главврач Ульяновского областного клинического центра специализированных видов медицинской помощи Ульяновской области, депутат Государственной думы Алексей Куринный вдруг объявляет: «У нас нет достаточного количества аппаратов ИВЛ. Нет даже достоверных данных о том, сколько их вообще. То их 325, а потом внезапно стало 436. Этим цифрам нельзя доверять. Многие аппараты ИВЛ полностью устарели. Если смотреть реалистично, у нас их меньше 100 единиц». Врачи говорят, что чиновники от медицины достали со складов старые аппараты искусственной вентиляции легких, в том числе те, которые больше не работают, и посчитали их тоже.

Вирус экзаменует чиновников. Одни закрываются от вируса милицейскими постами на дорогах. Другие запрещают местным жителям сдавать квартиры и дома спасающимся от эпидемии людям из очагов эпидемии, главным образом москвичам. А некоторые просто врут. Много ли их способны выдержать этот экзамен? А если не выдержат, то что? Покинут службу? Вряд ли. Большинство останутся на своих местах. И будут дальше работать так, как привыкли.

Так же продолжат работать и чиновники Пенсионного фонда. И если ПФР заподозрит, что пенсионер, который останется жив после вируса, имеет дополнительный доход, то может просто потребовать принести выписку со счета. Соответственно, если на его счет регулярно поступает одинаковая сумма, то Пенсионный Фонд может счесть это дополнительным доходом. А дальше по обычной схеме…

Так же станут работать после завершения самоизоляции и инспекторы налоговой службы. В ряде регионов страны до пандемии они уже начали размещать в подъездах объявления с предложением жильцам сообщать о самозанятом в налоговую с указанием телефона, по которому можно позвонить.

И некоторые граждане анонимно звонили. И человек оставался без доплат.

Менять надо почву. Окультуривать всю вертикаль власти сверху донизу. Укрупнять сито, через которое проходит кандидат на должность, утверждаясь в вышестоящих инстанциях.

Многие талантливые организаторы, проявившие себя на общественной работе или в бизнесе, не могут пройти через него, потому что или нет соответствующего образования, или опыта работы на государственной службе, или того и другого. Проходят опять те же. С замыленными глазами. С устоявшимися привычками. С ватными бирушами в ушах. Через которые не проходят призывы к чуткости и внимательности, к недопущению волокиты и хамства.

Остается лишь на всех парах гудеть, убеждая себя и других, что едем.

Источник: «Столетие»