Снежные истории: всю зиму женщина прожила в холодильнике у дороги

В ночь на 3 января сильная метель полностью парализовала движение на трассе Оренбург – Орск. В снежном плену оказались более 80 человек. Эта история всколыхнула всю страну. Путешественник Тимофей Баженов оказался одним из немногих, кто вину возложил на тех людей, которые опрометчиво пустились в путь к перевалу, зная о том, что он опасен почти круглый год.

Эта история заставила вспомнить еще одну – о том, как смогла выжить женщина, которая всю зиму пряталась от морозов в холодильнике у железной дороги. Произошло это несколько лет назад на орловской станции. Спасла отшельницу простая бабушка. Поразительную историю описал брянский собкор газеты «Труд».  

В  морозный декабрьский день баба Катя одолела железнодорожную насыпь, и утопая в снегу, кое-как  пробилась к копне соломы, припасенной летом. Задыхаясь, начала складывать из надерганных клоков вязанку  для своей скотины  и поначалу даже не поняла, откуда  завыли:

– Хозяйка, хозяйка, приди…

Переполошилась баба Катя, пригнулась, чтобы заглянуть подальше за  дебри придорожной лесополосы, но никого не увидела, а ровный вой не умолкал:

– Хозяйка, помоги…

Екатерина Трофимовна бросила вязанку и полезла в обход ближних кустов, засыпанных глубоким снегом. Углубившись через полсотни шагов в лесополосу, оторопела. Из заснеженной пластмассовой коробки  едва выдавалась голова укутанного в тряпье существа, настолько истощенного, что и не понять бы, какого оно пола. Но глаза – настороженной больной  птицы – были знакомы бабе  Кате.

Летом  на станции Стишь под Орлом появилась странная женщина, которая побиралась в окрестных деревнях. На побирушку особо не оборачивались – нынче их много. Жила какое-то время под лестницей двухэтажного дома в Михайловке, бродила с мешком и по Стиши. Как-то прибилась к бабе Кате Ледянкиной и даже помогала ей косить сено. Говорила, что работать любит, а вот мужиков почему-то боялась. Видимо, она оглохла, потому что на расспросы не отвечала, а заговаривала тогда, когда вздумается, и о том, что вдруг взволновало. Можно было понять, что приехала издалека, что после операции милиционеры отобрали документы. Какой операции? Где? Бродяжка показала шрамы на животе. Баба Катя заохала:

– Дак, может, у тебя внутренности повырезали для богатых людей?

Странница не понимала и отвечала, что любит работать,  а если добрая старушка поможет выхлопотать пенсию, то заплатит ей.

Осенью она куда-то исчезла. Баба Катя уже  почти забыла про нее, но  случился  тот декабрьский день, когда пошла за соломой. От ее домишка, стоящего почти у железнодорожной насыпи, копна в ста шагах, а вот поди ты, не догадывалась Екатерина Ледянкина, что совсем рядом отшельница соорудила себе берлогу из внутренней обшивки  небольшого холодильника. Чтобы снизу не морозило,  догадалась подстелить хвороста (потому, видимо, и не задохнулась, когда метелью берлогу заметало), коробку повернула проемом в сторону железной дороги – там все-таки  жизнь. Втискивалась в тесный короб и обматывалась тряпками. Под головой пластмассовое ведерочко с ложкой – посуда. К холодильнику, в котором жила, странница приставила еще один короб, в котором хранила харчишки –  картошку и ячмень, а по осени – грибы, которые варила в консервной банке. Грызла мерзлые клубни и жевала зерно, когда совсем нечего было есть. У бабы Кати сердце зашлось, когда увидела ее в снежной берлоге:

– У нее ноги как костишки были. Стала звать ее домой, а она не хочет. Утром скотину покормлю – и к ней. В кастрюле супа принесу, чаю, хлеба маслом намажу. Что себе, то и ей. А она голода не знала. Полтора литра супа съест за раз и еще полбуханки хлеба. В банке чай несу, руки обжигаю, а она все залпом выпьет. Так я к ней и ходила каждый день. А мне–то самой тяжело, я ж с одной почкой живу, задыхаюсь. Пролью похлебку, пока долезу. Приду утром, а ее снегом завалило. Голошу, голошу, потом начинаю откапывать.  Говорю: «Мне жалко, что ты мучаешься. Морозы–то какие». В больницу, кажу, давай отправлю, а она не хочет. Обута она была в сапогах, а как поморозила ноги,  опухла, тряпками обвязалась. Намучилась, пока уворачивала. Принесла ей носки, так она снегу в носки напихает – и тогда ей не так уже ломило. А в тепле ей лихо б стало. Что тут делать! Стану вот так и голошу: «Господи, помоги ей…» Руки щупала ей, она говорит: «Теплые».

Когда баба Катя поняла, что на обмороженных ногах странница уже не сможет идти, а у самой сил не достанет перетащить ее через насыпь, пошла к односельчанам. Те посмеялись:

– Нужна она тебе. Пускай подыхает.

В милиции посоветовали нанять машину и отвезти отшельницу в больницу. А у Екатерины Ледянкиной  пенсия тысячерублевая, не наездишься на такси.  Помогла кассир Любовь Агошкова, вызвала «скорую». В больницу обитательница берлоги ехала со страхом, да и не получилось с первого раза определить ее на сытое житье. Сказали врачи, что без документов держать не могут, добрая сестра дала десять рублей на обратный путь, но в автобусе счастье привалило страннице: не взяли десятку. Видно, и у водителя приступ жалости случился, когда увидел ее ноги, обмотанные окровавленными лохмотьями. Вернувшись в Стишь, она снова постучала к Екатерине Трофимовне и попросила воды.

– Я, грешница, навела ей чаю полуторалитровую банку. Выпила и попросила еще. Температура у нее поднялась. «Оставайся». – «Нет, пойду туда. Там все мое цело?» И вот всю зиму она там провела. Как за соломой появлюсь – снова кричит: «Хозяйка, приди». Это ее Господь спас. А я что могла сделать? И председателя просила, и в железнодорожную милицию, и в сельсовет обращалась. Обещали: вот приеду, вот приеду…

Дочь Екатерины Трофимовны начала писать  в администрацию, в редакции газет, история о бездомной женщине, живущей в холодильнике, приобрела известность. Наконец, глава администрации Орловского района Алексей Аверкиев распорядился пристроить ее в Плещеевскую больницу. Ее привезли с опухшими ногами, истощенную и испуганную. Она не верила, что здесь не будут бить, как случилось однажды, и не придется убегать от напавших бандитов. Работницы больницы принесли ей из дома одежонку, откормили. Старшая медсестра Антонина Федорова взяла под опеку изможденную странницу и начала понемногу общаться с ним. Выяснилось, что у бездомной есть имя, были когда-то работа и жилье, был муж…

В палате она  находилась с престарелыми женщинами, одна из которых время от времени страшно кричит. Обитательница берлоги не слышала этих криков, но ее пугало появление незнакомых людей. Антонина Федоровна успокаивала:

– Не бойся, тебя не заберут. Это нужно, чтобы тебе справить документы.

Жестикуляция  доброй сестры успокаивает женщину. Начинаем общаться. Пишу ей вопросы в блокноте, она вчитывается, потом отвечает, как на экзамене:

– Вытович Надежда Степановна, 1943 года рождения, 25 ноября…

Возможно, фамилия ее звучит несколько иначе – произношение не всегда было внятным, – но для знакомых Надежды Степановны сведений  будет достаточно. Быть может, кто–то сможет откликнуться.

Родилась или жила она, видимо, в поселке Овруч Житомирской области. Девичья фамилия – Бухлицкая или похожая. После школы работала в г. Фурманове Ивановской области, потом училась в Херсонской бухгалтерской школе. Более двадцати лет работала оператором «счетно–клавишных машин»  на информационно–вычислительной станции. Своим  начальником Надежда Степановна называет Николая Александровича Милоковского, живущего, судя по всему,  в Овруче.

Что случилось с ней? Почему и когда уехала с Украины? Это, к сожалению, не удалось выяснить. Но, видимо, у женщины были основания опасаться чего-то. На вопрос, бил ли ее кто–нибудь, она ответила:

– Я от бандитов ушла.

Детей у нее не было, потому что «вся была отдана работе». Спросил и о житье в лесополосе около железной дороги: 

– Вы жили в холодильнике?

Удивительно, но, прочитав эти слова, она взглянула смущенно и жалко:

– Там тепло было… Я не успела устроиться на работу. Я на всех работах работала. Начальство любило меня…

У всех стоявших рядом  заныло сердце:  и у Антонины Федоровой,  и у заведующей отделением Любови Синицыной, и  у заместителя главного врача Джанетты Луниной. Да, бедная медицина, нелегкий труд,  домашние  заботы, но они  у работниц больницы есть – дом и служба. А здесь? Что за сила превращает тысячи людей в скитальцев, блуждающих по далям некогда единого государства? Почему во всей Стиши только одна добрая душа нашлась, молившаяся о спасении человека? Почему удалось достучаться до властей  и вызволить несчастную только с началом весны?

Наверное, Надежду Вытович отправят в интернат или дом престарелых, вот только документы восстановят. Сама же она, уезжая из Стиши, сказала Екатерине Трофимовне напоследок:

– Я приду. Ты никуда не девай тряпки. Только посуши…

Фото: «Брянские новости». Екатерина Ледянкина возле опустевшей берлоги; Надежда Вытович в больнице